Полный контраст счастливому, славному прошлому представляет современное положение Иова. Почитаемый прежде старцами, знатными (Иов 29:3−10), он подвергается теперь насмешкам со стороны младших годами и притом подонков населения. Их «отцов я не согласился бы поместить со псами стад своих» — с одними из презреннейших на востоке животными (1Цар 17:43; 4Цар 8:13; Еккл 9:4).

Иов 30:3. Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую;

Иов 30:4. щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника — хлеб их.

Иов 30:5. Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров,

Иов 30:6. чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.

Иов 30:7. Ревут между кустами, жмутся под терном.

Иов 30:8. Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!

Над Иовом издеваются лица, не заслуживающие по образу жизни даже названия людей. Жители пустынь, истощенные голодом, они питаются, подобно животным, лебедою (евр. малуах, греч. αλιμα; русск. «зелень подле кустов»; ср. замечания Атенея о бедных пифагорейцах: «αλιμα ψώγοντες καὶ κακὰ τοιαυτα συλλέγοντες»), и горькими кореньями дрока. Отверженные обществом, изгнанные из него (ст. 5), они не имеют человеческих жилищ, живут, как животные, в углублениях почвы («рытвинах потоков»), ущельях скал (ср. Иов 24:5−6) и чисто животным образом выражают свои нужды — «ревут» (ср. Иов 6:5).

Иов 30:9. Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их.

Иов 30:10. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим.

У этого «отребья земли» (ст. 8) Иов и сделался предметом насмешливых песен (евр. «негинатам» ср. Пс 68:13; Плач 3:14). С чувством отвращения (ср. Иов 19:19) они бегут от страдальца и если приходят к нему, лишь для того, чтобы выразить свое презрение плевком (ср. Иов 17:6).

Иов 30:11. Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим.

Причина такого отношения заключается в страданиях Иова. Бог «развязал повод мой», точнее, «веревку» (евр. «итри»), — жизненную силу (ср. Иер 10:20; Еккл 12:6), отнял бодрость, крепость сил. И люди, видя бедственное положение страдальца, не имеют ни малейшей сдержанности в издевательствах («сбросили... узду») по адресу того, который ранее пользовался уважением (ср. Иов 12:5). Перевод LXX, славянский, Вульгата и некоторые новейшие экзегеты (Эвальд), читая вместо «итри» «итро» — «колчан свой», переводят все место так: «Бог открыл колчан свой» т. е. поразил Иова стрелами Своего гнева (ср. Иов 6:4:16.13). Но и при подобном переводе смысл данного стиха не изменяется: болезнями, страданиями отнята у Иова крепость сил.

Иов 30:12. С правого боку встает это исчадие, сбивает меня с ног, направляет гибельные свои пути ко мне.

Иов 30:13. А мою стезю испортили: всё успели сделать к моей погибели, не имея помощника.

Иов 30:14. Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.

Субъектом данных стихов являются не вышеописанные лица, а постигшие Иова болезни. За справедливость этого ручается одинаковое с настоящими описание страданий в Иов 16:9:12−14. Сказав о последних в ст. 11, как причине издевательства, Иов переходит теперь к их описанию. Показатели божественного гнева, обвинители Иова в грехах (Иов 10:15:17,16.8) и потому называемые стоящими по правую сторону (ср. Пс 108:6; Зах 3:1), они при своем множестве («исчадие», точнее, «толпа») отличаются такою необыкновенною силою («сбивают с ног»), что одни, без посторонней помощи, могут погубить Иова (с. 13).

Иов 30:14. Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.

И ничто не препятствует им в этом: они устремляются на Иова, как воины на осаждаемый город, после того как в его стенах сделан широкий пролом (ср. Иов 16:14). — «С шумом бросились на меня», точнее: «среди обломков (разрушающихся стен) они низвергаются».

Иов 30:15. Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.

Хотя болезнь еще не погубила Иова, но результаты ее на лицо. Он в страхе от приближающейся смерти («ужасы устремились»; ср. Иов 18:14:27.20); в зависимости от бедствий, былое величие и счастье исчезло (ст. 1,11) бесследно, как ветер и облако (ср. Иов 7:9; Ис 44:22).

Иов 30:16. И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня.

Далее, под влиянием страданий душа Иова полна горести и печали: «изливается душа моя» (ср. Пс 41:4−6; Плач 2:19), и нет надежды на ослабление скорби; она объяла, крепко держит его.

Иов 30:17. Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.

Даже ночь не приносит успокоения (ср. Иов 7:3:9): «ночь сверлит во мне кости мои» и «гложущие» (евр. «оркай»; ср. ст. 3; русс. «жилы»), т. е. черви (ср. Иов 7:5), не засыпают — не дают покоя.

Иов 30:18. С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня.

Синодальное чтение представляет неточный перевод подлинного текста. Буквальный перевод его такой: «всемогуществом (предполагается, Бога) обезображена одежда моя; Он жмет меня, подобно воротнику хитона моего». Так как евр. «лебуши» («одежда моя») употребляется в значении «кожа» (Иов 41:5), то Иов хочет сказать, что изъязвленная червями (ст. 17) и вообще болезнью его кожа приняла безобразный вид.

Иов 30:19. Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.

Окрашенная в начале болезни в красный цвет, она стала теперь черною и чешуйчатою, приняла вид струпа землянистого, грязноватого цвета (Делич).

Иов 30:20. Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, — стою, а Ты только смотришь на меня.

Иов 30:21. Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня.

Иов 30:22. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.

Иов 30:23. Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих.

Современное жестокое отношение Бога к Иову лишает его возможности надеяться на облегчение своего положения и в будущем (ср. Иов 7:5−10). Безучастный и равнодушный к молитве Иова (ст. 20; ср. Иов 19:7; ср. Иов 22:27), Бог по-прежнему дает ему чувствовать всю силу своего могущества (ст. 21; ср. Иов 10:16:16.9,19.11); постигшими бедствиями он схвачен, как сильным ветром, брошен на землю и смят (ст. 22). Естественным следствием всего этого, заключительным актом вражды будет смерть, — низведение в шеол — «дом собрания всех живущих» (ст. 23, ср. Иов 3:18 и д.).

Иов 30:24. Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?

Со смертью Иова окончится, конечно, насилие со стороны Бога («не прострет руки Своей»; ср. Иов 2:5:23.2), и превращающиеся в прах («при своем разрушении») кости не будут заявлять о притеснении. Но какая польза от этого, когда в шеоле и так все успокаиваются (Иов 3:17)? Таков смысл синодального чтения, не передающего мысли подлинника. По мнению Делича и других экзегетов, он должен быть переведен так: «не простирает ли руки погибающий? находящийся в несчастии не издает ли крика?» Иов уверен в неизбежности смерти (ст. 23) и тем не менее не может не молить о помиловании. Его вопли — проявление неистребимого в человеке чувства самосохранения.

Иов 30:25. Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?

Иов 30:26. Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма.

И с другой стороны, они — протест правды против очевидной несправедливости. По своему прежнему поведению, сочувствию и состраданию к несчастным (ст. 25; ср. Иов 29:12 и д. Иов 31:19−20) Иов заслуживает не вражды и наказания смертью, а помилования, сохранения жизни (ср. Пс 40:2−4). И между тем его удел — одни бедствия.

Иов 30:27. Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали.

Под влиянием этой явной несправедливости Иов приходит в состояние крайнего возбуждения («мои внутренности кипят»; ср. Ис 16:11; Иер 31:20; Плач 1:20:2.11), впадает в глубокую печаль.

Иов 30:28. Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу.

Он ходит «почернелым», евр. «кодер», — скорбный, с поникшею головой (Пс 34:14:37.7,41.10,42.2) «без солнца», без надежды на какое-либо улучшение своей участи, и громко заявляет о своем горе пред собравшимися к нему для утешения.

Иов 30:29. Я стал братом шакалам и другом страусам.

Эти заявления носят характер жалоб, и в них Иов уподобился шакалам, издающим во время ночи полный ужаса вой, и страусам, у которых похожий на свист крик сменяется жалобными стонами (ср. Мих 1:8).

Иов 30:30. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.

См. 19.

Иов 30:31. И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя — голосом плачевным.

Для Иова не существует радостей: веселая музыка (ср. Иов 21:22) превратилась в горестный плач (ср. Пс 29:12; Плач 5:15; Ам 8:10).